Колбаса, алкоголь и даже иконы: как формировали и тратили «черную» кассу в ЗАГСе Татарстана

Фото: realnoevremya.ru

Из 26-ти потерпевших по делу Гульшат Нигматуллиной гражданский иск заявила лишь одна

«Она этих денег даже не видела!», — утверждала накануне адвокат бывшего начальника управления ЗАГС Татарстана, комментируя обвинение в уводе 16,4 млн рублей, путем незаконного возврата премий и надбавок за работу 26 сотрудников. Сама Гульшат Нигматуллина по обвинению в афере хранила молчание. Впрочем, по данным «Реального времени», двое других фигурантов и ряд свидетелей поведали силовикам, как для побочных расходов управления была создана «внебюджетная коробка» с наличными — в сейфе бухгалтерии, и деньги эти по указке главной обвиняемой направляли на закупки чая, алкоголя, оплату банкетов, подарки на юбилей и прочее. При этом лишь одна из бывших подчиненных начальницы заявила иск на возмещение вреда, а еще одну свидетельницу в СК решили засекретить. Подробнее — в материале «Реального времени».

До суда это дело шло чуть больше года. Первой фигуранткой в марте 2024-го стала завсектором бухгалтерского учета и обеспечения деятельности управления ЗАГС, а проще говоря — главбух Ландыш Шарафутдинова. После чего глава республики освободил от должности и главу управления Гульшат Нигматуллину, хотя официально претензии к ней силовики не предъявляли вплоть до июля. За это время они успели заочно обвинить и объявить в международный розыск уехавшего в Грузию замначальника Рената Ахметзянова, а когда тот добровольно вернулся на родину — отправить его в СИЗО.

В наручниках успела побывать и Нигматуллина. Причем, на момент избрания ей меры пресечения ее обвиняли в двух мошенничествах по ч.4 ст. 159 УК РФ и двух превышениях должностных полномочий в составе группы из корыстной или иной личной заинтересованности по ч.3 ст. 286 УК РФ (максимальное наказание до 10 лет лишения свободы).

В финальном обвинении ВИП-чиновнице осталась лишь одна афера в особо крупном размере — ч.4 ст. 159 УК РФ (максимум тот же — 10 лет), в которую силовики включили длящееся преступление в отношении 26-ти сотрудников в ноябре-декабре 2020 года с ущербом в 16 млн 429 тысяч рублей, а также эпизод о превышении полномочий, но уже не в группе — по ч.1 ст. 286 УК РФ (санкция предусматривает до 4 лет лишения свободы).

Еще больше смягчили обвинения бывшему заму и главбуху. Раньше их считали сообщниками начальницы, в том числе в афере, а теперь инкриминируют только превышение должностных полномочий (ч. 1 ст. 286 УК РФ), причем, не вполне осознанное.

С учетом установленного запрета определенных действий на заседание самостоятельно пришла только 62-летняя Ландыш Шарафутдинова. Ее бывших руководителей из-под домашнего ареста в Вахитовский суд сопровождали сотрудники ФСИН. Забегая вперед — судья Ильдар Салихов продлил эту меру пресечения еще на три месяца, хотя прокурор предлагала на полгода, а экс-начальник с экс-заместителем просили о смягчении меры пресечения.

Вопрос о продлении ареста на имущество на заседании не поднимался. Ранее, по ходатайствам СК, у главной фигурантки дела арестовали казанскую квартиру площадью 70,4 квадрата с кадастровой стоимостью 7,8 млн рублей, у ее Ахметзянова — две трети доли в квартире 65 кв.м общей рыночной стоимостью свыше 10 млн, а у Шарафутдиновой — участок в Высокогорском районе Татарстана.

В деле участвуют четыре адвоката. Редкий случай, но их состав не менялся за время следствия. Шарафутдинову с первых дней представляет Ильшат Гильманов, Ахметзянова — Руслан Губаев и Андрей Закиров, Нигматуллину — Аниса Алешина.

Большая часть заседания была посвящена оглашению обвинения, в котором прозвучали ранее неизвестные широкому кругу детали. Если кратко — согласно версии СК и прокуратуры, по указке находившейся на тот момент в Испании начальницы управления ЗАГС заместитель и главбух занимались обзвоном начальников районных и городских отделов управления, руководителя подведомственного Центра по переводу актовых книг в электронную форму, а также коллег из аппарата управления — информировали их об ошибочной выплате премий либо надбавок конкретным подчиненным и просили вернуть наличными: у одних — всю сумму, у других — часть. Отказов не было, хотя ряд сотрудников и высказывали недовольство.

Коснулось это не всех районов — к примеру, в рассматриваемом деле нет потерпевших из Бугульмы или Нижнекамска, зато представлены Алькеевский, Новошешминский, Азнакаевский, Агрызский, Муслюмовский районы, а также Зеленодольск, Лениногорск, Мензелинск и Набережные Челны. При этом и Муслюмово и Лениногорск обеспечили возврат премий аж на 2,3 млн каждый. А вот одна-единственная потерпевшая из ЗАГСа в Челнах незаконно лишилась 300 тысяч рублей.

Передача происходила в Казани, в здании управления на улице Ахтямова — главбух Шарафутдинова, которая, как полагает сторона обвинения, «исполняя свою преступную роль, по указанию Нигматуллиной оставляла полученные денежные средства на хранении в помещении управления, тем самым Нигматуллина обратила похищенные средства в свою собственность, распорядившись ими по своему усмотрению». Если перечитать эту цитату из фабулы дела, становится понятно — передачи денег напрямую начальнику ЗАГСа не было, а «помещение хранения» никак не конкретизировано, впрочем, участники процесса уточняют — это была... бухгалтерия, где в одной из коробок был создан «внебюджетный фонд», о котором знали лишь руководители. А хранилась та коробка в сейфе.

На что тратились эти «внебюджетные» — чуть позже. Не менее интересна их предыстория. А 2017-2020 годах управление ЗАГС получило солидные средства бюджета на перевод архивных записей актов гражданского состояния с латинской и арабской графики и оцифровку. Причем, по данным участников процесса, изначально выделяли 50 млн рублей, а потом сумма увеличилась до 200 млн.

Сотрудникам поставили задачу — оцифровать 13 млн записей, и работа была выполнена, однако ближе к концу 2020 года стало понятно — с работой справились меньшим числом сотрудников, чем планировалось, и остались уже полученные на счет зарплатные деньги, которые нельзя было тратить по иному назначению. Их поделили и направили в качестве единовременных стимулирующих выплат за перевод и оцифровку.

Как показало следствие, премии получали и те сотрудники управления, которые занимались смежной или совсем другой работой, но также были «простимулированы», а потом лишены этих денег. И спустя четыре года оказались в числе потерпевших.

К слову, на первое заседание никто из этих бывших и действующих сотрудников управления ЗАГС не пришел. В ходе следствия некоторые из них заявляли в СК, что действиями руководства им причинен моральный и имущественный вред. При этом в приложенной к обвинению справке, по данным источников «Реального времени», указано, что иск на предварительном следствии заявила лишь Лейсан Миннеханова, уволившаяся еще в декабре 2020-го с поста специалиста отдела формирования, хранения, учета и выдачи документов.

Из оглашенного в суде обвинения: Миннеханову в числе других работников премировали по приказу от 11 декабря 2020-го, и уже через три дня на ее банковский счет поступили 447,2 тысячи рублей. Однако не успела женщина порадоваться, как узнала от Шарафутдиновой — 220 тысяч нужно вернуть наличными, на тот момент ничего плохого не думала, и целью возврата денег даже не интересовалась. Но уже после возбуждения дела пришла к выводу — премиальные она заслужила: нагрузка в 2020-м серьезно увеличилась, а зарплата осталась той же.

Стоит отметить — в деле есть потерпевшие, чей личный ущерб по возвращенным премиям, превышает 1 млн рублей.

По данным «Реального времени», в деле нет доказательств, что обвиняемая Гульшат Нигматуллина лично получала полученные от подчиненных «внебюджетные» средства, однако и Ахметзянов, и Шарафутдинова делились с силовиками своей версией: деньги расходовались исключительно с разрешения и по поручению начальницы.

Последняя признавалась а Следкоме — сначала думала, что возвратная схема понадобилась в связи с отсутствием средств на нужды управления. Однако позже оказалось — речь идет о представительских расходах и не только. Деньги шли на покупку сервизов, сувениров, букетов и сертификатов магазинов парфюмерии, мужской одежды, детских товаров и супермаркетов. При этом за один заход могло быть потрачено от 5 до 150 тысяч рублей. В качестве сувениров закупали и национальную одежду, и кукол в таковой, а также дорогие подарочные монеты и иконы, — ссылается один из источников на показания бывшего главбуха в ранге обвиняемой.

Также из «внебюджетной коробки» оплачивали обеды в казанских ресторанах, организацию обедов и чайных столов на мероприятиях, для проведения «Елки желаний» закупали смарт-часы, умную колонку, наушники, мягкие игрушки и сладкие подарки. На те же средства закупали национальные продукты питания, колбасы ручной работы, чак-чак, алкоголь и даже подарочное постельное белье, заказывали настенные и настольные календари и керосиновые лампы — под 50 тысяч рублей за штуку. А еще — оплачивали ремонт служебного автомобиля.

Кому дарились самые ценные сувениры Шарафутдинова припомнить не могла, но настаивала — просьбы об этих расходах шли от Нигматуллиной, более того, она же настаивала на изготовлении на заказ шамаилей. Траты были нецелевыми, поясняла главбух, отмечая, что боялась даже спрашивать об этом начальницу, которая регулярно уточняла остаток средств в коробке. Шарафутдинова говорила — не перечила, поскольку дорожила работой, ведь до пенсии оставалась совсем немного.

Вчера, после оглашения обвинения, бывший главбух заявила — полностью признает вину в превышении полномочий. Такую же позицию высказал и Ренат Ахметзянов. В ходе следствия, по данным источников «Реального времени», он указывал — в период «испанских каникул» начальницы осенью 2024-го он почти ежедневно получал от нее указания — созванивались в мессенджере, говорит, текст ряда документов по управлению был буквально надиктован Нигматуллиной.

Говорил, что из собранных назад «премиальных» была сформирована та самая «внебюджетная коробка», и значительную часть трат из нее производил он сам, по указанию начальницы. Помнит, к примеру, что на юбилей начальника отдела ЗАГС в Челнах заказывали шамаиль, оплачивали обед в ресторане для бывшего руководителя управления, а в 2023-м из тех же «внебюджетных» оплачивали ремонт служебной машины.

Сама Гульшат Нигматуллина на следствии сообщала — к незаконному сбору денег у простимулированных сотрудников не причастна, как и к их расходованию. На финальных допросах в СК, по данным одного из источников, признавала за собой лишь вину в превышении должностных полномочий и поясняла свою позицию так — должна была знать, чем занимаются подчиненные. А раз допустила, не пресекла, значит, виновата.

Первое высшее образование Гульшат Нигматуллина получала в Казанской консерватории, по специальности «музыковедение». В конце 80-90-х работала преподавателем, редактором музыкального вещания радио в ГТРК «Татарстан», потом сделала карьеру в Минкульте РТ — от главного специалиста отдела искусств и помощника министра до заместителя министра. На этой должности отработала год, и в 2009-м возглавила управление культуры и развития языков народов РТ в аппарате Кабмина республики, откуда через 10 лет пересела в кресло начальника управления ЗАГС.

— 286-ю [cтатью УК] частично признаю, 159-ю не признаю, — сообщила Гульшат Нигматуллина вчера, после выступления прокурора. От пояснений воздержалась.

Куда эмоциональнее в начале заседания ВИП-обвиняемая просила отмены домашнего ареста:

Ожидается, что на следующем заседании начнутся допросы потерпевших. Между тем, как стало известно «Реальному времени», одна из экс-подчиненных Нигматуллиной получила статус секретного свидетеля под псевдонимом «Иванова» и поделилась с силовиками сведениями, что лично участвовала в обналичивании и возврате премий. А еще рассказывала — в конце декабря 2023-го Нигматуллина вызывала ее в кабинет и убеждала довести до подчиненных, что в настоящее время все отделы управления проверяют на предмет оплаты работ по оцифровке, и если сотрудники что-то расскажут силовикам, им предъявят преступление в составе группы и заставят компенсировать ущерб. Поэтому нужно придерживаться принципа отрицания вины.

Этот инструктаж, если верить «Ивановой», начальник управления проводила не устно, писала указания на бумаге, причем, перед входом в кабинет, просила оставить за дверью мобильный и личные вещи, как будто бы опасалась прослушки. Свидетельница восприняла происходящее, как угрозу, — передает источник «Реального времени».