Молоток как символ современной экспозиции

Фото: realnoevremya.ru

На «Казаныше» обсудили музеи Эфиопии, Гонконга и Арктики

История красного террора, плавучее пространство, вдохновленное миражами, и центр «Аркториум», подозрительно напоминающий новое здание театра Камала, — эти темы обсуждали на форуме «Казаныш» в рамках форсайт-сессии: «Музей будущего: заповедник или пространство для экспериментов?». Несмотря на различие проектов, у некоторых из них обнаруживалось поразительное сходство — все они стремятся стать не просто пространством для объектов, а инсталляцией, предлагающей уникальный опыт.

Гендиректор и главный архитектор эфиопской компании Fasil Giorghis Consult Фасил Гиоргис рассказал о том, как более 15 лет назад ему предложили обсудить идею поставить на площади Мескель памятник. Он же предложил сделать мемориальный музей жертв Красного террора, поскольку в этом месте произошли события, связанные с эпохой военной диктатуры.

— Я поговорил со студентами 20 лет, они не были свидетелями этих событий. Меня это беспокоило, ведь нам надо думать о будущем, — объяснил Гиоргис.

Интересно, что музей выглядит вырезанным в камне — это аллюзия на местные храмы. Гиоргис называет его музеем «Никогда больше»:

— Это место обсуждения нашей страны в прошлом и использования нашего опыта в будущем.

В Бангкоге не так много музеев, отметил соучредитель и главный архитектор Бюро Jenchieh Hung + Kulthida Songkittipakdee / HAS design and research Сонгкиттипакди Култида, притом что в их агломерации живет 10 млн человек. Хотя интерес к таким объектам есть, в качестве примера Култида привела историю одного из храмов, который во время реставрации не стали закрывать, а скрыли специальным баннером. Храм особенно заинтересовал подростков.

Также ее компания занималась созданием Музея алюминия.

— В том месте, где мы его делали, нет культурных пространств, но мы заметили, что там много рекламных билбордов — из алюминия. Мы поняли, что это можно использовать, — отметила Култида. В результате алюминиевые профили используются и для наружного, и внутреннего декорирования.

Градус поэтического уровня дискуссии поднял руководитель архитектурного бюро «Студия 44» Никита Явейн, сбивчиво, но очень вдохновенно рассказывая о мемориале Ленинградской битвы на Пулковских высотах. Каждый его элемент иллюстрировало весомое слово. К примеру, разлом, в который посетитель входит с парковки, а потом попадает в чашу со стеклянными скульптурами.

— Тут мы пошли на очень опасную такую вещь, — отметил Явейн, — вот тени этих людей, их отпечатки, мы с ними, мы вместе, мы едины в чаше, где люди настоящие стоят с образами-людьми.

При этом, чтобы попасть в чашу, нужно пройти кольца времени, не перескакивая, а идя последовательно, указал Явейн. Также в процессе работы над мемориалом авторы взяли немецкую аэрофотосъемку, музеефицировали одну из траншей и множество воронок.

— Мне кажется, сегодня надо не бояться «бить молотком» по голове, — резюмировал Явейн. — В общем, только так это работает. Надо вывести человека из комфорта, перевести его в систему образов, пересадить в другую систему координат.

Художник, комиссар Антарктической и Арктической биеннале Александр Пономарев в начале выступления читал стихи о миражах, что стало основой презентации двух музеев для полярных зон «Архитектура Миражей». Оба — не станционарные и могут находиться везде, где есть водоемы. Оба придуманы совместно с архитектором Алексеем Козырем.

Первый проект — это дебаркадер с тремя экспозиционными кубами, которые могут передвигаться по вертикали. А второй — это буксируемый корабль-поплавок, который при необходимости может встать на попа, заполнив кингстоны.

— Эти музеи, по сути дела, — отметил Пономарев, — являются художественными инсталляциями. И не дом, и не корабль, а какая-то история, архитектура миражей, меняющийся музей, меняющееся пространство, не привязанные ни ко времени, ни к месту.

Музей транспорта Москвы, расположенный в здании бывшего гаража грузовых автомобилей архитектора-авангардиста Константина Мельникова, только готовится к открытию. Но, как указала его директор Оксана Бондаренко, заигрывать с аудиторией они не собираются.

— Мы могли бы встать на чудовищную дорогу постоянных экспериментов на грани, заигрывание с аудиторией, — отметила Бондаренко. — Мы считаем, что ее нужно чрезвычайно омолодить — и только через высокую мультимедийность, в том числе экспозиционных проектов и программ, можно до этой аудитории достучаться. Но очень важен грамотный баланс.

И потому музей транспорта — аналоговый, несмотря на 960 единиц мультимедийного контента.

— Я лично следила за этим мягким балансом, чтобы не превратиться в музей кино, музей мультимедийного экрана.

Завершало сессию выступление основателя и креативного директора Бюро Buro Bitus Алекса Битуса, который рассказал о готовящемся проекте иммерсивного музея центра истории и развития Арктики «Аркториум» в Салехарде. Это, кстати, тот проект, когда музейная экспозиция разрабатывалась перед тем, как придумали здание, указал он.

— Идея с точки зрения архитектуры была в том, что это Арктика, лед, вечная мерзлота, которая, постепенно тая, показывает нам историю, отдает артефакты, — сказал Битус.

При этом рендеры на экране очень сильно напоминали нынешний театр Камала, в котором происходил разговор. А история с разломами льда коррелировала с темой мемориала на Пулковских высотах. И, конечно, арктическая направленность рифмовалась с фантастическими проектами Пономарева — Козыря.

Получается, современные музеи, несмотря на разность бюджетов, исторического и культурного бэкграунда, развиваются в одном направлении — из хранилища фондов они превращаются в контекст, в который посетитель погружается, заполнив кингстоны сознания, с головой, на время переведя фокус внимания с мира, меняющегося с поразительной быстротой, на прошлое как на источник вдохновения.