Фестиваль «Белая сирень»: встреча с легендой
В Казани проходит XII Международный фестиваль имени Сергея Рахманинова «Белая сирень». Самой яркой легендарной личностью, выступившей на музыкальном празднике, стал Владимир Федосеев. Культурный обозреватель «Казанского репортёра» встретился с прославленным дирижёром.
Владимир Федосеев улыбался. Его кредо: во всём видеть только положительное.
– Ну раньше-то я позволял какие-то вещи, которые просто неприлично позволять, и мальчиком, и в молодом возрасте. А потом вдруг ощутил, что это нельзя мне делать. Меня же всегда спасала именно вера в прекрасное, в чудо какое-то, в любовь. И вот с этим я и жил. И, думаю, так и проживу, сколько мне отпущено будет.
Владимиру Ивановичу – девяносто лет. Ещё через пару месяцев – девяносто один год будет. Возраст солидный. Но глядя на то, как легко двигается маэстро, как он мыслит и находит слова для выражения своих мыслей, трудно назвать его патриархом или старцем.
– Ваш путь в музыку начался в блокадном Ленинграде…
– Я тогда еле выжил. Кошек ел, собак. Помню, у нас была собака, так мы её отдали, чтобы не соблазниться и не съесть её... Я до сих пор жадно ем… На улицу мы боялись выйти, там творилось страшное: всюду лежали мертвецы... Я постоянно в то время слушал репродуктор – радио, по которому всегда играла классическая музыка. Всегда... Отец – инженер, работал на военном заводе. Только в 1943 году нас эвакуировали вместе заводом. В город Муром. Я всё блокадное помню… У отца был баян. Он пытался на нём играть, но очень плохо у него получалось. Но берёг инструмент, считал, что это наследство, которое достанется мне. Из Ленинграда мы по Ладожскому озеру под бомбами ехали. Потом в поезд пересели. И опять на нас напали немцы, и разбомбили этот состав. Нас разбросало взрывной волной, мы потеряли друг друга и целый день, до вечера, искали. А вечером нам милиция предложила: посмотрите ваши вещи, если они сохранились. И вот – такой дымящийся костерок и наверху стоит баян отца… Нетронутый… Я воспринял это как знак свыше. В Муроме отец мой взял для меня педагога. И вот этот баян меня и вёл по жизни, а с баяном – русская песня, русская культура… Я в госпиталях играл на баяне для раненых. В пионерских лагерях играл. В 1948 году поступил музыкальное училище имени Мусоргского по классу баяна и дирижирования. Вера Николаевна Ильина меня взяла. Уникальный педагог, обучавший меня дирижёрскому мастерству. Я совмещал два факультета. Но моя мечта была попасть в консерваторию. А в Ленинграде не было такого факультета, только Москва. И мы с Толей Беляевым решили поехать туда, в Гнесинку.
Анатолий Беляев, о котором вспомнил Владимир Иванович, – легендарный баянист, одним из первых начавший выступать с сольными концертами. Он с успехом гастролировал в пятидесяти девяти странах мира, играл в Карнеги-Холле в Нью-Йорке и Альберт-холле в Лондоне, в зале ООН в Женеве, Дворце Шайо в Париже… О своём сподвижнике он и сейчас очень тепло вспоминает: «На репетициях Федосеев выкладывается полностью, он живёт музыкой, излучая мощный заряд энергии, и не терпит в оркестре равнодушных музыкантов, которые могут испортить у слушателя всё впечатление от музыки. Федосеев старается проникнуть в суть авторского замысла, освободить его от затасканности, открыть что-то новое, независимое от сложившейся интерпретации. Он много работает над певучестью струнной группы и считает, что она должна звучать, как идеальный струнный квартет».
В этом в очередной раз убедились и музыканты Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан. Десять лет назад Владимир Иванович уже стоял за дирижёрским пультом на одном из концертов III Международного фестиваля имени Сергея Рахманинова «Белая сирень». Тогда в программе значились произведения Александра Скрябина и Сергея Рахманинова. На этот раз к ним добавился ещё Сергей Прокофьев, его Сюита из балета «Ромео и Джульетта».
– Прокофьева я играю, но не всё. Его балетная музыка мне близка, а вот симфонии – не все. Я очень люблю Бетховена. Для меня это человек, который надо всеми стоит. Я всегда учусь у него. Я всегда открываю для себя самого Бетховена. Хотя музыка и без слов, но сокровенные слова, мысли, эмоции – внутри каждого выдающегося произведения. Дирижёр разгадывает эти коды, вникает в глубинную суть вещи. Тот же Рахманинов… У него же плач по России. А Шио Окуи играет его как японка. У неё нет уклада рахманиновского, философии. Всё очень быстро у неё получается.
Девятнадцатилетняя Шио Окуи, родившаяся в Токио, хотя и учится в России с семи лет, считая нашу страну – второй Родиной, особенно в профессии, действительно играла рахманиновский Концерт № 1 для фортепиано с оркестром фа-диез минор виртуозно, технично, но уж слишком пасторально, уделяя внимание музыкальной пейзажной живописи, а не глубинным духовным переживаниям композитора. Владимир Федосеев – дирижёр романтического склада, всегда вдохновенный и темпераментный, пропускающий любое исполняемое произведение через своё сердце. Он и от оркестрантов всегда добывается, чтобы звук был красочный, выразительный, бархатистый. По давней своей традиции, маэстро приезжает за несколько дней до концерта, чтобы основательно поработать над программой.
– Я был просто потрясён вниманием, аккуратностью, человечностью, пониманием моего видения. То, что я делаю со своим оркестром, я пытался воспроизвести и здесь. Ставил специальные задачи. Не каждый может Скрябина сыграть. Чтобы кларнет сыграл первую фразу так, как надо, я три дня мучался. Звук, который в партитуре обозначен пианиссимо, эмоционально – это фортиссимо. Пианиссимо – это значит тихо. А звук этот должен пронизать слушателя насквозь. И я этого добился всё-таки. Музыканты здесь очень отзывчивые, народ очень хороший, симпатичный даже. Я очень рад, что мне удалось с ними поработать. Смотрите, на какой высочайший уровень Александр Сладковский поднял свой оркестр. Он большой музыкант и талантливый организатор.
Художественный руководитель и главный дирижёр Государственного академического симфонического оркестра Республики Татарстан Александр Сладковский свыше десятка лет сотрудничает с оркестром Владимира Федосеева, и Владимир Иванович при каждом удобном случае подчёркивает, что мечтает именно о таком преемнике.
Татарстанские симфоники после трёх репетиционных дней в руках маэстро Федосеева звучали не совсем привычно для его поклонников: по-особенному мягко, тепло и человечно. И прелюдия для большого оркестра Скрябина, получившая название «Мечты», – выразительное и глубокое как вздох, и балетная музыка Прокофьева к шекспировской «Ромео и Джульетте» – объёмная, зримая, яркая, наполненная глубоким душевным страданием – вызывали слёзы на глазах сострадательных слушателей.
– «Мечты» Александра Скрябина – о несбыточном. Порывы есть, но… Чем они заканчиваются?.. Нет, у меня тоже не всё сбылось… Личная жизнь была прекрасна, но потом потерял супругу свою недавно, год назад… Она меня многому научила. Никому не завидовать. Никому не мстить. Не думать о деньгах. Никогда не участвовать в интригах. Уважительно относиться к окружающим.
Музыковед Ольга Доброхотова, с которой Владимир Иванович прожил пятьдесят пять лет, долгие годы была заместителем художественного руководителя Большого симфонического оркестра имени П.И. Чайковского. Любимым праздничным днём супругов было 7 мая: не только день рождения Петра Ильича Чайковского, но и день, когда они познакомились. «Наша встреча – главное, что в наших с Владимиром Ивановичем жизнях было и есть», – часто повторяла она. А совместная их жизнь не всегда была похожа на праздник.
– Попадало мне от великих: куда ты лезешь, сиди уж с балалайкой своей, – рассказывал маэстро Федосеев. – Вот такое было отношение. Был период, когда мы с женой хотели уехать из Москвы куда-нибудь в провинцию – так стало тошно жить здесь. Меня спасла Вена, приглашение работать в Венском симфоническом оркестре, где прежде три года дирижировал Геннадий Рождественский, кстати, один из моих недоброжелателей. Я был на гастролях на Западе и чем-то понравился. И я десять лет провёл в Вене главным дирижёром, одновременно руководя Большим симфоническим оркестром имени Чайковского. Интересно, что в Большом театре я тоже сменил Рождественского. Я всё время его менял на себя. И он не простил мне этого. С мамой я его работал много, Натальей Петровной, оперной и камерной певицей. Считается, что симфоническая музыка – элитарное искусство. Пришлось долго доказывать, что имеешь право быть дирижером. Когда Кирилл Кондрашин ушёл из оркестра, ушёл сам, ни один оркестр не пригласил его к себе. И Кондрашин уехал в Голландию, и оттуда написал, что уехал, потому что Большой симфонический оркестр отдали балалаечнику. Мне же прозвище тогда дали «Баян-Караян». Спустя годы лишь один из этих людей извинился передо мной, это Евгений Светланов. Он написал мне письмо, в котором признавался, что был не прав.
Два отделения этого фестивального вечера можно охарактеризовать кратким: хорошо, но мало. Восседающий на кресле перед пюпитром маэстро Федосеев, казалось, не столько дирижировал руками, сколько проживал каждую ноту произведения всей своей сущностью. Кстати, он уже много лет не берёт в руки дирижёрскую палочку.
– Она перестала мне быть нужной, мои руки стали быстрее «срастаться» с музыкантами. Палочка у меня в чемодане лежит, но я никогда ей не пользуюсь. Мне это теперь не надо. Моих глаз и рук оказалось достаточно, чтобы овладеть общей энергетикой. Когда я на сцене, происходит полное отрешение от окружающего мира, только музыка, только я и оркестр.
XII Международный фестиваль имени Сергея Рахманинова «Белая сирень» продолжается. Впереди ещё два заключительных концерта. Будет много хорошей музыки, будут исполнители с мировыми именами. И быть может, кто-то из них станет такой же легендой мирового музыкального мира, как и Владимир Федосеев, подаривший казанским меломанам незабываемый вечер ярких эмоций.
Зиновий Бельцев.
