На Нуриевском фестивале — пора гала-концертов. Но перед этим здесь прошли двухдневные гастроли национального Большого театра Беларуси. В канун своего 90-летия коллектив представил в театре им. Джалиля балет «Анна Каренина» на музыку Петра Чайковского. Спектакль Ольги Костель по мотивам великого романа Льва Толстого мог понравиться любителям экспрессивных мелодрам, но разочаровал поклонников писателя и композитора. Подробности — в материале «БИЗНЕС Online».
Под видом эксклюзиваБелорусскую «Анну Каренину» в театре им. Джалиля явно подавали как одно из самых громких событий балетного смотра. Плакат с афишей спектакля с начала мая висел на фасаде театра, а в масштабной программе форума «Каренина» — единственное международное событие. Делает ли оно фестиваль по-настоящему международным — большой вопрос (все же на подобные форумы зовут больше гастролеров из других стран, а в нынешней ситуации и вовсе логичнее было временно присвоить нуриевскому форуму статус всероссийского). Но еще удивительнее то, что хедлайнером выступила именно труппа из Беларуси, республики, где балет никогда не был главным видом искусства, а Национальный Большой театр — не являлся магнитом для топовых артистов и хореографов.
Пожалуй, для Казани минский Большой театр интересен только тем, что здесь долгое время работал главным режиссером хулитель «татарских сепаратистов» Михаил Панджавидзе , правда, потом со скандалом уволенный за… прогулы. Хотя на самом деле речь шла о конфликте с директором.
Внимание к нынешним спектаклям в столице РТ привлекла еще одна деталь: «Анну Каренину» 2019 года выпуска белорусы привезли на Нуриевский фестиваль не специально, а показали в рамках своего гастрольного тура по городам России, включающего показы в Челябинске, Йошкар-Оле, Уфе и Тюмени (в материалах казанского форума об этом не сказано, а вот главный балетмейстер Большого театра РБ Игорь Колб, выступая со вступительным словом, даже забыл имя директора театра им. Джалиля Рауфаля Мухаметзянова , озвучив его только после подсказки). Так что похоже в ТАГТОиБ просто решили сэкономить, выдав рядовой показ балета за статусный эксклюзив.
Вообще, нынешний Нуриевский фестиваль чем-то напоминает «остатки с барского стола» — помпезного февральского Шаляпин-феста, когда по случаю 150-летия Федора Шаляпина только на приезд Мариинки с «Хованщиной» и Валерием Гергиевым бюджет РТ раскошелился на 10 млн рублей. На балетном же смотре в качестве хедлайнеров скромные братья-белорусы, отменена параллельная программа (лекции, выставки, встречи с танцовщиками)…
Однако, возвращаясь к минской «Карениной», тем интереснее было выяснить, что предложили казанцам в качестве передовой балетной неоклассики, которой, наряду с modern dance, так не хватает на Нуриев-фесте.
В тени первоисточника«Анна Каренина» даже для суперталантливого хореографа — большой вызов. Лучший роман Льва Толстого непрост для балетной сцены из-за обилия сюжетных линий и смысловых подтекстов. Они как смертоносные паучки оплетают и «съедают» замысел автора, превращая его в заурядную мелодраму или в эстетскую рефлексию, непонятную широкой публике. «Договориться» с шедевром Льва Николаевича пока удалось только двум мастерам — классику европейской хореодрамы Джону Ноймайеру , доказавшему, что любовь и смерть — категории вненациональные, внепрофессиональные и вневременные. И петербуржцу Борису Эйфману , подавшего историю Анны как великую трагедию русской души (этот спектакль показывали в Казани). Ноймайер осуждает свою героиню и целенаправленно ведет к гибели. Эйфман оправдывает и до последнего пытается спасти.
Что об Анне думает Ольга Костель неясно даже после стоячей овации, которой зрители проводили гастролеров. В «Карениной» она выступила хореографом и либреттистом, но своего отношения к событиям не обозначила, спрятавшись в тени первоисточника. Поэтому ее двухчасовой спектакль выглядит как краткое содержание романа, хоть местами и вольное. Есть в нем немного драмы (высоковольтные терцеты-поединки Вронского, Анны и Каренина), немного лирики (раздольные любовные дуэты Анны и Вронского), капли сельского пленэра (друзья Кити в танце косят траву, а подруги пляшут с платочками) и городского шика (Анна и Вронский веселятся в парке аттракционов). Но, как и в любом пересказе, действие разбито на пестрые лоскутки, а моралите и мотивы поступков героев остаются скрытыми.
Например, непонятно, почему Каренина уходит к Вронскому. В романе сразу проступает ее скрытое болезненное одиночество, учтиво-холодное отношение к мужу. В балете же до встречи с Вронским Анна душевно здорова и с достоинством дефилирует по вокзалу-подиуму в стильном коричневом платье. Или неясно: когда Кити ( Виктория Тренкина ) успела полюбить Левина ( Владимир Руда )? Их линия, как и во многих других балетных версиях «Карениной», прочерчена пунктиром, и зря: у Толстого именно Левин является сердцем образцовой семьи, подчеркивая главную драму романа. В спектакле семейному счастью посвящена лишь упомянутая сельская сцена, где героиня играет с детьми.
Во власти рокаЗато рельефны в балете образы рока, аккумулированные в черно-белом ансамбле (автор костюмов Нина Гурло ), зычных фанфарах трех последних симфоний Чайковского и стука колес, записанных на фонограмму. Они обнажают конфликт героини с консервативным дворянским обществом. Именно осуждение света, а не предательство Вронского приводят Анну к отчаянию (бесплотные попытки оправдаться выливаются в ее скорбный монолог), а затем и к смерти — в финале бездушная толпа затанцовывает ее и затаскивает за кулисы.
Однако для формирования цельного двухактного действия этого мало. Важно еще грамотно объединять друг с другом кубики-сцены, визуальные и слуховые. Этим Костель пренебрегла, в частности, вступив в резонанс с Чайковским. Музыку 1, 4, 5 и 6 симфоний композитора она порезала на части. Из-за этого рокового хода внутренняя драматургия опусов развалилась и перестала воздействовать на зрителя. После драматического аллегро 4-й симфонии (ссора Долли и Стива, мечты Кити, знакомство Анны с Вронским), беспечный вальс 5-й симфонии (дуэт героини с Карениным) теряется. А следующее за ним скерцо 6-й симфонии (прием у княгини Тверской) воспринимается как фон для развлечений, а не призрачное воспоминание о счастье. Намеренное снижение музыкальных образов тоже не идет на пользу балету: например, гости бала весело пляшут под амбивалентный финал 4-й симфонии, знаменующий то ли победу героев над роком, то ли победу самого рока.
Также в спектакле почти отсутствуют зрительные контрасты, цепляющие глаз. События разворачиваются на фоне аскетичной декорации Александра Костюченко с железными столбами, круглыми фонарями и лестницами-пандусами. Под разным освещением она служит и ж\д вокзалом, и домом Карениных, и салоном, и парком развлечений. Компактная конструкция позволяет артистам свободно двигаться, но не отражает всей роскоши московских и европейских локаций, описанных в романе.
В рамках неоклассикиТо же можно сказать о хореографии. Если шедевр Толстого называют энциклопедией семейной жизни, назвать балет Костель энциклопедией танца, увы нельзя. Это не «Каренина» Ноймайера, где под влиянием сюжета неоклассика ловко трансформируется в характерный танец, contemporary dance, огненный блюз и гимнастические экзерсисы. И не «Каренина» Эйфмана, объединяющая авангардные па с темпоритмом классического танца.
Костель действует в рамках традиционной неоклассики, отступая от нее лишь дважды — в сельской сцене a la rus, где девушки заворачивают стопы «утюжком», выносят стога сена и машут платочками, и во время обличения Анны, когда толпа переходит на язык высокого модерна. Обе сцены производят впечатление, но тонут в бесконечном потоке ансамблей ноймайеро-макмилланского толка. Сперва экспрессивные, мелодраматические дуэты с подбрасыванием/подкручиванием партнерши завораживают, но к концу балета начинают утомлять. Есть в спектакле несколько любопытных соло, например, исповедь Анны у кровати сына, но они возникают ближе к финалу, скучившись, подобно больному сознанию героини.
К безусловным достоинствам действия относятся сцены с параллельной драматургией, где Анна видит Сережу ( Никита Провалинский ) на светском рауте или когда влюбленные милуются, не замечая толпы. Также — струящиеся платья, отражающие эпоху и не стесняющие движения. И, конечно, артисты, сглаживающие недочеты драматургии. В рамках Нуриевского форума было приятно все же увидеть синхронный, многофункциональный кордебалет, убедительный и в роли беспечных кокеток с франтами, и в роли жестоких обличителей.
Солисты тоже продемонстрировали крепкую техническую школу. Людмила Хитрова (Анна) выделилась поющими руками, рельефными позами и отменным равновесием. Константин Белохвостик, явивший харизматичного ловеласа Вронского, понравился высоким прыжком и уверенной работой в дуэтах. Однако главным открытием вечера стал народный артист РБ Игорь Артамонов , объединивший объемный «литературный» жест и виртуозную актерскую игру. Его Каренин, переживающий внутреннюю драму, предстал и жестоким тираном, и великим страдальцем.
Читайте также:
